Письмо от русалки - Страница 92

Запись была на двадцать минут, и Эрика прослушала ее с предельным вниманием. Все, что говорилось, было ей более-менее известно, но один момент заставил ее оцепенеть. Затем она нажала на перемотку и еще раз прослушала это место.

Дослушав до конца, Эрика осторожно вынула кассету, положила ее в коробку и отправила обратно в пакет вместе со всеми остальными документами. Много лет проводила она интервью для своих книг и научилась различать профессиональным ухом оттенки и детали в разговорах. То, что она только что услышала, было очень важно — вне всяких сомнений.

Этим делом она займется завтра утром. Она услышала, как Патрик ходит на втором этаже, и с быстротой, которой сама от себя не ожидала, поставила пакет обратно в прихожую, вернулась на диван и сделала вид, что глубоко увлечена играми Майи.

* * *

На дом опустилась тьма. Он не стал зажигать света — в этом не было никакого смысла. На краю света освещение уже ни к чему.

Кристиан сидел на полу, полуголый, уставившись на стену. Он закрасил Ее слова. Нашел в подвале баночку краски и кисть и трижды провел черной краской поверх красной, зачеркнув Ее приговор. Однако текст виделся ему так же четко, как и прежде.

Краска забрызгала ему руки и тело. Черная, как смола. Он посмотрел на свою правую руку. Она была перепачкана, и он вытер ее об себя, но чернота только еще больше распространилась.

Она ждала его. Он все время об этом знал, оттягивая момент встречи, пытаясь обмануть самого себя, — и чуть не увлек с собой в пропасть детей. Мысль была предельно ясна. «Ты их не заслуживаешь».

Он увидел женщину, которую любил, с ребенком на руках — как бы ему хотелось полюбить Санну! Он никогда не желал ей зла, но обманул и предал ее. Не с другими женщинами, как Эрик, а самым ужасным способом. Он знал, что Санна любит его, и всегда давал ей ровно столько, чтобы она могла жить надеждой на его любовь. Хотя эта любовь была невозможна. Он утратил способность любить. Она исчезла с тем голубым платьем.

Сыновья — это нечто другое. Они — его плоть и его кровь, и поэтому он должен позволить ей забрать его с собой. Это единственный способ спасти их — он должен был сообразить это раньше, до того, как дело зашло слишком далеко. Не убеждать себя, что это всего лишь дурной сон и что он в безопасности. Что они в безопасности…

Его возвращение, попытка начать все сначала были ошибкой. Однако таким необоримым соблазном показалась ему возможность вернуться сюда, подойти совсем близко. Он не осознавал этого, но соблазн манил с того самого момента, как такая возможность появилась. И он поверил, что у него есть шанс — шанс снова обрести семью. Лишь бы он держал их на расстоянии и выбрал спутницу, которая не затрагивала бы его душу. Его расчеты не оправдались.

Слова на стене несли в себе истину. Он любил сыновей, однако не заслуживал их. Он не заслуживал и того ребенка, не заслуживал той, чьи губы пахли клубникой. И они дорого заплатили за это. На этот раз расплачиваться будет он один.

Кристиан медленно поднялся и оглядел комнату. В уголке валялся облезлый мишка. Нильсу подарили эту игрушку, когда он родился, — он так любил мишку, что на том почти не осталось шерсти. Человечки Мелькера лежали в коробочке. Он бережно хранил их и нападал на брата с кулаками, едва тот прикасался к его сокровищу. Кристиан почувствовал, что колеблется, что его одолевают сомнения, — и понял, что должен уйти из дома. Он должен встретиться с Ней, пока не потерял остатки мужества.

Кристиан пошел в спальню, чтобы одеться, все равно во что. Спустился по лестнице, взял куртку с крючка и в последний раз огляделся. В доме было темно и тихо. Он вышел, не заперев двери.

Идти было недалеко, и всю дорогу Кристиан смотрел себе под ноги. Не хотел никого видеть, ни с кем разговаривать. Он должен сосредоточиться на том, что его ждет, на том, что ему предстоит сделать. Ладони опять зачесались, но ему удалось игнорировать зуд. Казалось, мозг пересек все пути передачи информации, поступающей от тела. Оно ему больше не нужно. Единственное, что имело значение, — это то, что хранилось в голове: воспоминания и образы. В настоящем он больше не проживал, видел лишь прошлое, которое проносилось у него перед глазами, как фильм, под скрип снега под ногами.

Ветер подул сильнее, когда Кристиан ступил на мост, ведущий на Бадхольмен. Он понимал, что мерзнет, поскольку его трясло, однако не ощущал холода. На острове было пусто. Темно и тихо, ни души. Здесь все долги будут оплачены. Другого места нет. Он видел Ее в воде с высоты — видел, как Она тянулась к нему. Теперь он сам пришел к Ней.

Когда Кристиан прошел деревянное здание, служившее входом в купальню, картины в голове понеслись быстрее. От них словно нож вонзался в тело, такой острой и резкой была боль. Но заставил себя игнорировать ее, смотреть вперед.

Вот он поставил ногу на первую ступеньку вышки для прыжков, и дерево заскрипело под его башмаками. Дышать стало легче — отсюда не было возврата. Поднимаясь по скользким от свежевыпавшего снега ступенькам, он все время смотрел вверх, в черноту неба. Ни одной звезды. Он не заслуживает звезд. Дойдя до середины пути, Кристиан почувствовал, что она идет следом. Оборачиваться он не стал, но слышал за собой Ее шаги, повторяющие ритм его собственных. Она здесь.

Поднявшись на верхнюю платформу, он засунул руку в карман и достал веревку, которую взял с собой из дома. Эта веревка выдержит тяжесть и оплатит долг. Она ждала на лестнице, пока он возился, затягивая узлы, привязывая веревку к перилам. На мгновение он снова засомневался. Вышка старая и покосившаяся, дерево изъедено дождями и ветрами. Выдержит ли оно? Но Ее присутствие успокоило его. Она не допустит сбоя. Она и так слишком долго ждала, столько лет взращивая свою ненависть.